— Он верил, что умирает на самом деле, — сказал Эндрюс. — У меня не выходит из головы, что он не имел никакого представления о Всемирном Кодексе.

— Пустяки, — отмахнулась Мэри Мод. — Ведь он жив.

— Видели бы вы его лицо, когда его привезли в клинику.

— Лица меня не интересуют. Слишком уж много я их повидала на своем веку. Давай лучше подумаем, как бы нам решить эту проблему к вящему удовольствию правительства.

— Мир так быстро меняется, что мне скоро самому придется к нему приспосабливаться. Этот бедняга…

— Некоторые вещи остаются неизменными, — возразила Мэри Мод. — Но я догадываюсь, к чему ты клонишь. Очень умно. Мы наймем группу независимых психологов. Они проведут исследования, придут к выводу, что наши люди недостаточно приспособляемы, и порекомендуют нам один день в году отвести психотерапии. Никаких Балов: каждый отдыхает сам по себе. Днем — прогулки, легкие физические упражнения, общение с простыми людьми, необременительные для психики развлечения. Вечером — скромный ужин и танцы; они полезны — снимают напряжение. Я думаю, такой вариант устроит все заинтересованные стороны, — закончила она с улыбкой.

— Наверное, вы правы.

— Разумеется, права. Наши психологи испишут тысячи страниц, ты добавишь к ним две-три сотни собственных, суммируешь данные исследований и вместе со своей резолюцией представишь отчет совету попечителей.

Эндрюс кивнул:

— В любое время. Это моя работа.

Когда он ушел, Мэри Мод натянула черную перчатку и положила в камин полено. Настоящие дрова с каждым годом дорожали, но она не доверяла современным отопительным устройствам.

За три дня Мур оправился настолько, что врач разрешил ему лечь в «бункер».

«Боже, — подумал он, когда снотворное погасило чувства, — какие еще муки ждут меня после пробуждения?»

Впрочем, одно Мур знал наверняка: даже если он проснется в Судный день, его банковские счета будут в полном порядке.

Пока он спал, мир шел своей дорогой…

Фурии

В качестве завершающего штриха или подачки Природа иногда швыряет кость тем, кого уродует и делает изгоями. Частенько это какое-нибудь умение, обычно совершенно бесполезное, или проклятие высокоразвитого интеллекта.

Когда Сандору Сандору исполнилось четыре года, он мог назвать все обитаемые миры в Галактике — а их было сто сорок девять! Когда ему исполнилось пять, он рисовал на чистом глобусе все континенты всех планет. К семи годам ему были известны провинции, штаты, государства и главные города ста сорока девяти населенных миров Галактики. Он изучал землеграфию, историю, землелогию и популярные путеводители, когда не спал; а еще Сандора страшно занимали атласы и туристические видеопленки. Складывалось впечатление, что в голове у него имеется особое запоминающее устройство, потому что к тому моменту, когда он отпраздновал свой десятый день рождения, в Галактике не осталось ни одного города, о котором он не знал бы хоть что-нибудь.

И он продолжал свои занятия.

Его завораживали разные места. Сандор собрал великолепную библиотеку уличных путеводителей и карты дорог. Отлично разбирался в архитектурных стилях, ведущих отраслях промышленности и расах, мог рассказать про аборигенов, местную флору, достопримечательности, отели, рестораны, аэропорты и морские порт: космопорты, стили одежды и украшения, климатические условия, искусства и ремесла, кухню, виды спорта, религию, общественные учреждения и обычаи.

Когда Сандор получал докторскую степень по землеграфии — в четырнадцать лет, — устный экзамен вели к закрытому телеканалу, потому что он боялся выйти из дома. За всю жизнь Сандор делал это трижды и каждый раз переживал невыразимые страдания, поскольку ник из обитателей ста сорока девяти миров Галактики так и не сумел придумать лекарства от весьма редкой болезни, жертвой которой он стал: мышцы его тела были не в состоянии выполнять свои функции. Сандор не мог управлять даже самыми лучшими протезами более пяти минут он мгновенно уставал и испытывал мучительную боль; чтобы выйти из дома, ему нужно было воспользоваться сразу тремя такими протезами — двумя для ног и одним для правой руки, для конечностей, которых он не получил, когда развивался в утробе матери. Тело Сандора выдерживало силу тяжести только маленьких планет, таких, к Домбек.

Чтобы избежать страданий и не встречаться с чужими людьми — он привык общаться только со своей тетушкой Фэй и нянькой, мисс Барбарой, — Сандор сдавал устные экзамены по закрытому телеканалу.

Университет Брилла на планете Домбек располагался довольно далеко от того места, где жил Сандор, иначе профессора обязательно посетили бы столь талантливо исследователя, поскольку испытывали к нему истинное уважение. Его диссертация, написанная на 855 страниц и называвшаяся «Записки, посвященные теории гравитационной матрицы, управляющей формированием сходных по структуре почв на разных планетарных телах», привлекла внимание даже ученых Межзвездного Университета на Земле.

Случилось так, что Межзвездное Правительство, которое все про всех знает, слушало устный экзамен Сандора, а потом и защиту диссертации.

Адъюнкт-профессор Бейнс был одним из немногочисленных друзей Сандора. Они встречались несколько раз в библиотеке Сандора; под предлогом, что хочет взять ту или иную книгу, Бейнс иногда заходил в гости и проводил у него весь вечер.

После экзамена профессор Бейнс в течение нескольких минут оставался с Сандором на связи, и они немного поболтали — так, о всяких пустяках. Именно тогда-то Бейнс и заговорил — случайно — о совершенно бесполезном (в академическом смысле слова) таланте Сандора.

И именно тогда-то правительственный чиновник и навострил свои острые уши (он был ригелианином). Чиновник очень хотел получить повышение по службе и вспомнил весьма запутанную служебную записку…

Адъюнкт-профессору Бейнсу почему-то вздумалось поговорить о том, как однажды Сандору показали набор из тридцати подобранных случайным образом снимков разных мест цивилизованной галактики, а основные данные, снятые с этих фотографий, были введены в компьютер Отдела L–L. Сандор в каждом случае правильно назвал планету; в двадцати девяти определил характер местности; графство или район — в двадцати шести; и безошибочно обозначил само место в пределах пятидесяти квадратных миль в двадцати трех случаях. Компьютер узнал лишь планету — в двадцати семи случаях.

Впрочем, для компьютера это занятие не было делом и единственной любовью всей жизни.

Таким образом, стало ясно, что Сандор знает практически каждую улицу в Галактике.

Через десять лет он выучил их все до единой.

Однако через три года ригелианин ушел с работы, испытывая к ней невыносимое отвращение, и поступил на частное предприятие, где платили больше, а повышения по службе происходили чаще. Но его служебная записка и пленка с записью разговора были внесены в файлы компьютера…

Бенедик [45] Бенедикт родился и вырос на водяном мире под названием Кьюм и обладал удивительной способностью заводить врага в лице каждого, с кем встречался.

Это происходило потому, что, в то время как одни люди получают высшее наслаждение от пьянства, обжорства, праздности, разврата или от занятий фрином, Бенедик просто обожал сплетни — он был ужасным болтуном.

Сплетни были его хлебом насущным, религией и сексуальной жизнью. Тот, кто пожимал ему руку, совершал ошибку, часто трагическую. Как только Бенедик касался вашей руки и улыбался своей самой искренней из улыбок, его глаза наполнялись слезами, которые потоками стекали по пухлым щекам.

Впрочем, он вовсе не горевал, когда знакомился с вами. Ничего подобного. Слезы были соматическим следствием его паранормальной реакции — Бенедику открывалась вся ваша прошлая жизнь.

Надо сказать, что он был исключительно разборчив и всегда видел только то, что искал. А искал он скандалы и ненависть и, что еще хуже, любовь; его интересовали всевозможные нарушения законов, воспоминания о неприятных событиях, боль, слабость, тщетные попытки чего-либо добиться. Он узнавал то, о чем человек хотел бы забыть. И болтал об этом.